Его присутствие я постоянно ощущал в нескольких
ипостасях: как существо, все время заботящееся о
моем здоровьи и относительном благополучии, как
«подписку» в самых критических ситуациях (шторм 12
баллов на утлом суденышке) и смертельно опасных
конфликтах (один против четырех), и как Нечто, пе-
кущееся о том, чтобы ни известность, ни слава не
оторвали меня от моего единственного дела.
Рать врагов моих пускай не поредела,
не со мной она в сраженьях отличилась.
В жизни занят был единственным я делом.
Как случилось, что оно не получилось?
Бог, наверно, придержал меня за фалды,
чтоб со Славой мы греха не совершили,
для того, видать, чтоб носом по асфальту
не проехал я, упав с ее вершины.
Очевидно, любит Бог меня без меры,
раз не дал Он мне побаловаться с нею.
Он считает, вероятно, что посмертно
все награды и ценнее, и нужнее.
Днем и ночью с ней мне встретиться хотелось,
но до тела славы так и не дорвался.
Так за нею я гонялся оголтело,
что Творец мой надо мною посмеялся.
С просьбами к Нему (может, Его заботами)
не обращался.
Я не без Бога в голове
и без меня - ни дня Он тоже.
Но, чем ленивей человек,
тем чаще Бога он тревожит…
* * *
Раз дал Он день, то даст и пищу?
Я не надеюсь на «даванье».
Кто чаще молится, чем нищий,
который просит подаянья?
Считаю, что просить Его о чем-то, пока жив,
здоров и то же с твоими близкими, - это наглость,
ведь то, что Он дал мне без просьб, и без того
чрезмерно велико.
Твердишь ты, что дан мне Дар божий.
подольше о нем говори,
но знай, что он был расположен
на самой вершине горы.
И еще, я ощущаю постоянную заинтересованность
Его в том, чтобы я написал Эту книгу. Но опасаюсь –
как бы после осуществления этого проекта Он не
оставил меня своей заботой и вниманием, и как бы не
оказались ненаписанными, задуманные мною, книги –
«ОНО», «ОНА», «ОНИ» и «и Я» - мое черно-белое
Пятикнижие.
Эта книга о Нем, и хоть может она оказаться самой
атеистической из книг, но Он мои стихи навещает
гораздо чаще, чем я этого желал. В некоторых стихо-
творениях Он появлялся совершенно неожиданно для
меня. Например:
Где я родился, там и затерялся.
В России срок пожизненный мотал.
По-русски говорить и петь пытался.
Зря бисер свой я по ветру метал.
В чужой стране, в чужой наряд рядиться,
где все равно пырнут тебя ножом,
глухонемым не лучше ли родиться,
чем говорить на языке чужом.
Но почему не знаю я родного,
зачем чужого бросить не могу,
ни одного не изучив иного,
из-за чего отсюда не бегу?
По-русски врите, врите на иврите,
но Тот, кто держит мир в своей руке,
меня решил России подарить и
со мной попеть на русском языке.
Увидев однажды ручей, вытекающий из-под
снега, удивился, словно Ньютон, когда на него яб-
локо упало.
Н20 – основа органической жизни, в жидком
состоянии (вода), может существовать в фантасти-
чески узком (с космическом точки зрения) темпе-
ратурном промежутке.
Чтобы планете попасть в такой промежуток и не
расплескать воду и газы по космосу, необходим
комплес геометрических и скоростных параметров
размещения планеты относительно обогревателя,
и ее вращения, вероятность случайного совпадения
которых равна нулю.
Т.е., чтобы органическая материя появилась, необ-
ходимо наличие Генерального Конструктора.
Это с одной стороны. А с другой –
Нарисуйте сферу. Проткните ее пальцем. Он окажет-
ся в новом пространстве. И так до бесконечности.
А у того, чему нет конца, не может быть и начала.
Т. е. и Начинатель не нужен. Вот так и живем –
сомневаясь.
Чужого мненья брось бояться.
Как часто ночь нам мнилась днем.
Дал Бог уменье сомневаться?
Так что ж не усомниться в Нем?
Куда пришли?
Куда пришли? Зачем страдаем?
Что нам сулит кромешный мрак?
Кто эти тайны разгадает,
тот или враг, или дурак.
Поэты, или бОмжи
Поэты, или бОмжи -
все - об одном и том же:
- Зачем пришли, о, Боже?
Уходим для чего же?
Непонятно
Жизнь тем нам интересна и занятна,
что многое нам в жизни непонятно.
Остались бы довольны мы едва ли,
когда бы все в ней нам растолковали.
Тайна
Окутаны мы тайной и фатально
свет проливать на то, что нам темно.
Оставить человечество без тайны –
без воздуха оставить шар земной.
Тетрадь 1. ЖИТЕЛЬ РАЯ
Блажен и счастлив
каждый житель рая,
покуда он ни в чем
«ни в зуб ногой».
Но только лишь
он что-нибудь узнает,
как тотчас же узнает,
что он гол.
Прижмурь свой глаз
Прижмурь свой глаз, уйми свой глас,
меж Богом и людьми посредник.
Живу Я в жизни в первый раз
и, к сожалению, в последний.
А ты сулишь иной мне дом:
- «В Него поверишь – вознесешься»,
не подвигом и не трудом, -
лишь именем Его спасешься.
Мне Дело делать не мешай.
Мила мне поговорка с детства:
- «Сначала сам не оплошай,
потом на Бога понадейся».
Не соблазняй, не совращай
Фантомом зыбким Жизни Вечной,
и райских кущ не обещай,
и жизни краткой не увечь нам.
Когда, сраженный наповал,
я быть на свете перестану,
на Бога я не уповал
и лишь поэтому ОСТАНУСЬ!
Чужой, бесплотный, неземной –
с живыми буду я общаться.
Им будет ВЕСЕЛО со мной –
и в этом что-то есть от счастья.
Нет пророка
«Нет пророка кроме Магомета».
Всем известно изреченье это.
И, конечно, совесть нечиста
тех, кто не уверовал в Христа.
Двум пророкам веровать, вестимо,
как ни возжелай – несовместимо.
Кто же из двоих пророков врет?
Истину нам чей глаголет рот?
Кто достоин из двоих упрека?
Может нет пророка без порока?
К Богу без проторенных дорог
я иду. Я сам себе – Пророк.
Сказал пророк
Сказал Пророк – «Уверуешь глубОко –
сильней тебя не будет никого.
Как губка воду, веру примешь в Бога –
и гору сдвинешь именем Его.
Твои тогда хоромы и палаты,
твои тогда и жемчуг. и меха.
Захочешь – и обвесишь себя златом,
лишь пожелай – и ты в гареме хан.
Пророк кого угодно объегорит:
Ведь если в душу Бог тебе войдет,
нужда твоя – куда-то двигать горы
и быть в гареме ханом … отпадет.
В стаде
В глазах рябит от кришнаитов.
Их песнопениям поверь –
и ты от счастья - лишь на йоту,
и в Вечность приоткрыта дверь.
Обрежешь спутанные космы,
оставишь только шерсти клок –
и бесконечной жизни космос
тебя отсюда уволок.
Но, сколько б ни прошел ты стадий,
какое б ни обрел лицо,
ты будешь вечно блеять в стаде
богоспасаемой овцой.
Я – господин?
Я – господин? Господь один,
пока живем, пока едим.
Но нет ни Бога, ни врага,
которым был бы я слуга.
Бедна казна
Знанием, увы, бедна казна моя.
Для чего Господь (чтоб Он так жил)
не велел нам трогать Плод Познания,
но Сознанье в голову вложил?
Верьте в жизнь загробную
Верьте в жизнь загробную,
глядя в потолок,
в лежбище укромное –
в райский уголок.
Нету больше бедствий, чем
под себя копать –
Царствие Небесное
на земле проспать.
Времени останутся –
жалкие гроши.
Старость - чтобы каяться.
Молодой? – Греши!
Сказано – заметано.
Пошумел и стих.
Я не знаю мертвого,
что придумал стих.
Как много стало набожных
Как много стало набожных вокруг!
Глядеть на них мне приторно и тошно.
Из идеологических ворюг
их путь беспересадочный – в святоши.
Они возносят слезные мольбы
и выглядят смиренно и убого,
и расшибают от поклонов лбы,
чтоб отпущенье выклянчить у Бога.
Чтобы не били больно в десять ног,
когда на месте кражи их поймают,
а то дорвутся – и свидетель – Бог,
попортят почки, ребра поломают.
Что нынче исповедовать? – Коран?
На шею крест ли, четок ли монисто?
И можно ли являться в божий храм
билет еще не сдавшим коммунистам? (1988)
И скоро ли у них отнимут власть? -
Вопрос они возносят к Богу этот.
И можно ли, как прежде, будет красть
без красного прекрасного билета? *)
Как много стало набожных вокруг!
Кто верил, тот не может жить без веры.
Пал Идол, что свирепствовал в миру,
и в храмы потянулись изуверы.
*) Как оказалось, еще удобнее.
Хотелось бы (1970)
Хотелось бы мне видеть атеистов
не среди тех, что молятся неистово,
духовников, что божий чтят закон –
не среди тех, кто глушит самогон.
Хотелось бы, чтоб веры не теряли
они среди чумы двойной морали.
Не верьте мессианству (1990)
Не верьте мессианству экстрасенсов.
Креста на Иисусах новых нет.
Когда Христос, добро творя, усердствовал,
не стоил десять шекелей билет.
Не сотворял Он чудеса за выгоду.
За деньги чудо зришь? – Держи ворА!
Скорее у Марии был бы выкидыш,
чем у Христа кусочек серебра.
Говорунами-атеистами
Говорунами-атеистами
в глазах рябило до вчера.
Научный мир кишел марксистами,
все - доктора, профессора!
А нынче странным ветром дунуло:
На крест сменили партбилет.
Где Галлилей, Джордано Бруно где,
чтоб доказать, что Бога нет?
Сегодня рясами, сутанами
заполнен весь телеэкран.
Экран шаманит шарлатанами,
все учат Библию, Коран.
На пляжах светопреставление
от мужиков нагих и дам,
где, словно божие знамение,
нудисты – Ева и Адам.
Сегодня Бог дает гастроли нам,
с кривой усмешкой глядя вниз,
где мы такого перестроили,
что стал буддизмом коммунизм.
Пусть нынче все переиначено,
как мало в мире новизны!
Попы м коммунисты – с дачами,
а мы, по-прежнему, - без них.
Полночь эры
Раньше Бога в душу материли,
а сегодня славить Бога – мода.
Жилу золотую мы открыли,
где порода темного народа.
С неба манна сыплется народу,
чуют свет слепые человеки,
и к иконам тянутся уроды,
ковыляют толпами калеки.
Распухают мошны экстрасенсов,
у шаманов золото в карманах.
Полночь эры – время потрясений,
время веры, время наркоманов.
Стадионы и телеэкраны
Стадионы и телеэкраны –
на потребу магам и кликушам.
Мне они, как будто соль на раны.
Вянут уши басни эти слушать.
Храмы грех взрывать и жечь иконы,
грех чужому горю веселиться,
только нет занятия греховней,
чем без веры Господу молиться.
В едином лице
Плывет в неизвестность Всевышнего челн.
Иного бы Кормчего я предпочел:
То манит добром, то тиранит нас злом.
то левым, то правым гребем мы веслом.
И кружится лодка, и компас нам врет,
и снова попали мы в водоворот.
А, может быть просто, - на круги своя?
И, может, виновен не вор, а судья?
То трезвый, то пьяный, то ангел, то черт –
Он непостоянен, как нечет и чет.
Что делает правая божья рука,
не ведает левая наверняка.
Когда бы всесилен Создатель наш был,
давно человек бы все беды избыл,
но нету несчастьям ни дна, ни числа.
Быть может Он слеп,
или, просто, Он слаб?
Ужасен моих рассуждений итог:
- Зачем нам такой незадачливый Бог?
В терновом венце ли, в дурацком чепце –
и Бог Он, и Дьявол – В ЕДИНОМ ЛИЦЕ.
